Площук Кладвия Станиславовна,

Россия, Псков, СОШ № 1 им. Л.М. Поземского, 5 «А» класс.

Руководитель: Михайлова Светлана Николаевна.

«Народ выражает себя в языке своем»

(И.И. Срезневский)

Русский филолог-славист Измаил Иванович Срезневский прав, утверждая, что народ выражает себя в языке.

Писатели и поэты – это лучшие представители своего народа. Мы знакомимся с их творчеством, и они помогают нам почувствовать, как через свой родной язык выражает себя народ. Мне кажется, что высказывание И.И.- Срезневского гармонично дополняют слова А.С. Грибоедова о родном языке как «живой связи времен»: «С помощью языка человек осознает роль своего народа в прошлом и настоящем, приобщается к культурному наследию».

Совсем недавно я закончила читать книгу Лидии Чарской «Записки институтки». Чтение «Записок…» погрузило меня в атмосферу  конца XIX cтолетия, помогло увидеть, какими были некоторые наши соотечественники в то время, о чем они мечтали, как они говорили о своих мечтах и тревогах, как выражали любовь к близким, привязанность к подругам.

Я полюбила почти всех воспитанниц Павловского института города Петербурга. Они такие добрые и отзывчивые! Они так трогательно дружат и нежно любят свою учительницу немецкого языка! Порой на меня накатывает желание жить тогда же, когда Галочка и княгиня Джаваха. В школе я изучаю немецкий язык, дома мама учит нас с сестрой французскому. Институтки изучают эти же языки. И ученицы, и их наставники часто вставляют в свою речь слова, а иногда целые предложения на немецком и французском языках, и у них это получается красиво и естественно. Сегодня  большинство ребят учат английский язык, и меня раздражает, когда я слышу:   «сенкью, все было вери вкусно», «классный спич ты толканула», «сейчас мы тебя отхеппибездим», «вау!». Немецкие и французские «вставки» в разговоре обитателей Павловского института звучат реже и всегда с душой. Например, учитель французского говорит: «Très bien, mon enfant!» («Очень хорошо, дитя мое!»). Ему вторит учительница немецкого языка: «Gehe, mein Kind!» («Ступай, дитя мое!»). Может, я ошибаюсь, но если сегодня учитель обратится к ученикам «дитя мое», в классе все будут смеяться! Так мы сами лишаем себя нежных, ласковых слов, а их никогда не бывает много. Они особенно нужны теперь, когда так много задают, и ты сидишь над уроками до ночи, когда бушует пандемия, люди умирают, тебе страшно за родных, за себя. А если бы все учителя во всех-всех школах без конца повторяли «дитя мое», «мой ангел»? Может, все школьники привыкли бы к этому и перестали смеяться?

Институтки произносят очень много слов с добрыми суффиксами «очк», «ечк»: «душечка», «Галочка». Воспитанницы берут вину на себя, чтобы спасти от наказания подруг, утешают тех, кто до летних каникул не может свидеться с родными. Ученицы сплотились в страшном для них всех горе: умерла всеобщая любимица Нина Джаваха.

Язык книги помог мне увидеть седого швейцара у парадной лестницы, ощутить бледность и жар тяжело больной Нины Джавахи, по-доброму позавидовать институткам, танцующим с лицеистами на балу, встретить членов царской семьи, прибывших в карете на бал к ученицам.

Это время не совсем ушло из наших дней и даже все больше и больше возвращается. Конечно, на улицах нет экипажей, нет фонарей с газовыми рожками… Но похожая на описанную в книге атмосфера царит на улице Зодчего Росси. Там тоже многие ученики живут вдали от родных, там учат классическому танцу и игре на фортепиано, там звучит французский язык. Там ректор, Николай Максимович Цискаридзе, устраивает выпускникам балы с оркестром в Екатерининском дворце, и на эти балы приезжают министры. В нашей Псковской балетной студии старшие воспитанницы тоже танцуют на новогоднем балу с кадетами. Когда я стану старше, я закружусь в вальсе с кадетом на балу, и кавалер скажет мне: «Вашу руку, барышня, s’il vous plaît!»

Может быть, книга Л. Чарской чуточку подсказала нам начать возрождать добрые традиции прошлого, напомнила, каким может быть общение между подругами, девушками и юношами, учителями и учениками, какие мы на самом деле?