«РАССМАТРИВАЯ НАРОД КАК СУЩЕСТВО ДУХОВНОГО ПОРЯДКА, МЫ МОЖЕМ НАЗВАТЬ ЯЗЫК, НА КОТОРОМ ОН ГОВОРИТ, ЕГО ДУШОЙ…» (В. КЮХЕЛЬБЕКЕР)

Пятнадцать лет я учила английский язык, но так его и не выучила… У меня был прекрасный словарный запас и неплохое знание грамматики, а предложения всё равно выстраивались коряво и звучали неправдоподобно.

В этой связи моя учительница заметила: «Твоя проблема в том, что ты не думаешь по-английски. Ты в голове составляешь русскоязычное предложение и просто переводишь его, только у англичан нет таких сложных синтаксических конструкций, как у нас. У них всё по схеме: подлежащее, сказуемое, второстепенные члены предложения».

Её посыл актуализировался в моём сознании во время отдыха в одной из арабских стран, где мне пришлось много говорить по-английски. Всякий раз я тщательно продумывала то, что должна буду сказать, однако как только разговор становился спонтанным – терялась и начинала бормотать что-то бессвязное. Мне хотелось в одном предложении рассказать столько всего... Например, ответить на вопрос, пояснить свою точку зрения, предложить альтернативный вариант – без пауз, без точек. Английский язык же требовал от меня системности и жёсткой последовательности.

Некоторое время спустя пришлось осмыслить причину возникшей проблемы – мой менталитет. Всегда чувствовала себя русской, поэтому и ум у меня русский – вёрткий, непостоянный, а мышление – спонтанное, нестандартное. Я из тех людей [многих], которые на вопрос: «Ты куда?» – отвечают: «Сейчас вернусь».

Англичане – другие. В школе мне объясняли, что в английском языке есть простая схема ответа на вопрос: говоришь «yes» или «no», затем берешь вспомогательный глагол из начала вопросительного предложения, а дальше просто повторяешь то, с чем обратился к тебе собеседник.

Думаю, абсолютно неслучайно англичан обычно характеризуют понятиями «дисциплина», «джентельменское поведение», «спокойствие» – теми качествами, которые буквально обязывают их речь быть правильной, не предполагающей в одном предложении множественных «ответвлений» от ключевой мысли. Когда нашу школу посетила группа англичан (они занимались благотворительностью, помогали «трудным» семьям), я была поражена обращением одного из гостей, Ричарда. Вся его речь состояла из сравнительно коротких предложений и укладывалась в рамки всё той же нерушимой схемы: «Я рад быть здесь. <…> Дорога была длинной. <…> Моя дочь читает все ваши письма».

Есть целый ряд научных трудов, посвященных исследованию формирования языков; в этих работах выделены группы и семьи, определены факторы, повлиявшие на особенности произношения и специфику словарного запаса в разных языках. Наиболее влиятельным критерием всех процессов, происходящих в языке, я считаю человека. Каждый народ создаёт язык, основываясь на принципах, которые считает нравственно неизменными и с учётом своих физиологических особенностей (как-то я прочла, что обилие шипящих звуков в языке – от проблем с зубами, которые в свое время не позволяли представителям будущей нации чётко выговаривать твёрдые звуки). Поэтому, если итальянцы бесконечно эмоциональны, то и их язык –безудержная экспрессия; если у японцев к каждому обыденному понятию прилагается свой набор семантических оттенков-нюансов, то и язык их – эдакий кошелек с карманами множественных самобытных слов-определителей.

Очевидно, что уникальность культуры каждой нации определяется её менталитетом, принципами интерпретации происходящего с человеком на разных этапах его развития, поэтому язык – высочайшее искусство, рождённое в душе народа.